Думать о любви к мужчине, который сомневался в ее порядочности, было очень больно, но Каланта не могла выкинуть эту мысль из головы. Ей показалось, что она сумела убедить его в своей невиновности, когда сообщила о цвете сладостей, но он оставил своих сестер и Дрейка, чтобы сторожить ее. Он не доверил ей заботиться о Ханне. Горечь отравляла Каланте радость общения с приемной дочерью.

Так же больно было ей ночью, когда Джаред не ответил, отберет ли он у нее ребенка. Он потребовал, чтобы Каланта спала с ним рядом, с безрассудной страстью занимался с ней любовью, а на ее вопрос ответа не дал. Она молча лежала, надеясь, что он развеет ее тревоги, скажет, что не сомневается – она не способна на такое ужасное злодеяние.

Но Джаред этого не сделал. Он поглаживал ее по спине странным успокаивающим движением до тех пор, пока Каланта не задремала, но этот невысказанный им вслух ответ углубил возникшую между ними пропасть.

Каланта наклонилась и поцеловала нежную щечку Ханны. Она понимала желание Джареда уберечь их дочь. Каланта и сама отдала бы жизнь, чтобы защитить Ханну. Она не понимала другого, пытаясь простить его за это, – его недоверия. Каланта напомнила себе, что Джаред никогда не говорил, что любит ее. И не так уж хорошо он ее знает, чтобы полностью доверять ей; а раз нет любви, он ее никогда и не узнает.

И все же он потребовал, чтобы Каланта доверилась ему, ничего не зная о ее любви к нему. Она вспомнила их первую брачную ночь. Джаред потребовал, чтобы она ему поверила, настоял на том, чтобы она сказала об этом вслух. И она отдала себя в его руки, а на следующий же день он предал ее.

По крайней мере никто не пошел вместе с ней укладывать Ханну спать. Хоть что-то, сказала она себе, поднимаясь, потом задула маленькую лампу у постели девочки. Дорогу к двери ей освещала полоска света, пробивавшаяся сквозь щель из коридора. Она оставила дверь приоткрытой на случай, если Ханна, испугавшись, проснется, и спустилась вниз.

Дрейки и Айрис сидели за маленьким столиком и играли в карты. Тея уложила детей в единственной гостевой комнате, пока Каланта укладывала Ханну наверху.

Айрис оторвалась от карт и улыбнулась.

– Не хочешь присоединиться к нам, Кали? Есть место еще для одного игрока, а мы только начали. Можем пересдать.

Каланта не думала, что сможет сосредоточиться на картах, нетерпеливо дожидаясь возвращения Джареда, поэтому отрицательно покачала головой.

– Я пойду посмотрю, что там с обедом. Кухарка сильно волновалась, что ей придется так поздно накрывать на стол.

Дрейк усмехнулся:

– Если то, что она приготовила к чаю, хоть о чем-то говорит, то ваша кухарка отлично справляется со своей работой.

– Я передам ей ваши слова. Она очень гордится своими лепешками с плодами шиповника. Этому рецепту ее научила моя мать.

Кухарка работала у родителей Каланты до самой их смерти и вернулась в Роуз-Коттедж, когда Каланта туда переехала. Тея улыбнулась:

– Так она тоже использует розы в приготовлении блюд? Повар Джареда иногда творит поразительные вещи, и трапезы в Рейвен-Холле – всегда авантюра.

– Да.

Каланта уже собралась идти, как услышала шум в холле. Вернулись Джаред и Эштон. Айрис швырнула карты на стол и вскочила, заслышав голос мужа за дверью. Едва Эштон вошел в гостиную, как Айрис кинулась через всю комнату и обняла его.

– Я так волновалась! Нет ничего хуже, когда ты путешествуешь в темноте, да еще и верхом. За последние полчаса я просто извелась.

Лицо Эштона, бывшее довольно мрачным, когда он вошел, расслабилось, а губы растянулись в ласковой улыбке, от которой Каланте захотелось отвернуться. Она переключилась на Джареда, тоже смотревшего на сестру и Эштона. Их взгляды встретились, и в его глазах отразилась тоска, о причине возникновения которой Каланта не догадывалась. Она напряженно ждала, когда Джаред расскажет, что он сумел выяснить о человеке, нанявшем Уиллема.

И была обречена ждать дальше, потому что Томас доложил, что обед готов.

Эштон высвободился из объятий Айрис.

– Мне нужно умыться.

Джаред повел его наверх, и Каланта распорядилась, чтобы с обедом задержались еще на десять минут. Позже, за столом, она дождалась, пока Джаред доест суп, и задала мучивший ее вопрос:

– Вы что-нибудь выяснили?

Она спросила негромко, но, поскольку они сидели на противоположных концах стола, остальные расслышали и замолчали. Неслыханно для леди обращаться к мужу во время еды, даже если стол такой маленький, как в скромной столовой Каланты. Она должна была поддерживать беседу с Дрейками, сидевшими справа и слева от нее, но, прождав столько часов, Каланта не могла больше придерживаться приличий.

– Женщина, нанявшая Уиллема, не заходила в помещение «Синего гуся». Она ждала во дворе, в карете, послав за негодяем мальчишку. Никто ее не видел, – с раздражением ответил Джаред.

Каланта прикусила губу.

– И это все?

– Мальчишку никто не знает, стало быть, он не местный. – Недовольство Джареда усилилось. – Все, видевшие карету, говорят, что она, вероятно, наемная. На ней не было никаких отличительных знаков, ни герба, ни чего-либо другого. Темная, скорее всего черная.

Каланта не смогла скрыть разочарования.

– Понятно.

Ничто не доказывает, что этой женщиной была не она. Она могла нанять карету и могла послать мальчика в таверну за Уиллемом.

Джаред встретился с ней глазами, пытаясь взглядом сказать что-то, чего Каланта опять же не поняла.

– Хозяин говорит, что Уиллем плохо видит и назовет ангелом любую женщину, одетую прилично и пахнущую приятнее, чем воняет на скотном дворе.

Он пытается утешить ее!

– Я с ним не разговаривала. – Каланта произнесла эти слова, не надеясь, что они повлияют хоть на кого-нибудь за этим столом. Все равно она должна говорить правду.

– Я знаю, что не разговаривала. – Поддержка Джареда словно окутала Каланту теплым плащом, прогоняя холод, поселившийся в ее душе.

– Ты ходил к жене сквайра? – спросил Дрейк.

– Я ходил, – отозвался Эштон, – пока Рейвенсвуд разговаривал в «Синем гусе» с хозяином и посетителями.

– И что выяснил? – требовательно спросила Айрис.

– Кто-то от имени Каланты прислал к миссис Дженсен мальчика с запиской – с просьбой прислать ей засахаренные розы.

Тепло, окутывавшее Каланту, исчезло. Ей стало холоднее, чем раньше, и она задрожала.

– Не понимаю.

На лице Джареда появилось убийственное выражение.

– Кто-то, вероятно, та су… та же мерзавка, что наняла Уиллема, написала записку, попросив сладости, и подписалась твоим именем.

– Но сюда не доставляли никаких сладостей! – Томас знал бы, если бы это случилось.

– Мальчик взял их с собой, – пояснил Эштон.

У Каланты перехватило дыхание. Она вернулась туда, где была нынче утром. Ее обвиняют в преступлении, которого она не совершала, и нет возможности доказать свою невиновность. Она вскочила с места и оттолкнула стул.

– Извините…

Каланта побежала, огибая стол. Необходимо уйти из комнаты раньше, чем на нее снова посыплются обвинения. Сильная рука Джареда обхватила ее за талию и прижала к себе.

– Все в порядке, Кали. Мы найдем того, кто пытается тебе напакостить, поверь мне.

Каланта уставилась на него. Его слова не проникали сквозь отчаяние, затуманившее ее сознание, но она расслышала просьбу верить ему, и что-то внутри ее сломалось. Она яростно вывернулась из его рук.

– Должна ли я верить тебе так, как ты веришь мне?

Джаред не отпускал ее.

– Успокойся, Ангел.

– Не смей меня так называть! Ты не считаешь меня ангелом! Ты думаешь, я демон, способный убить не одного, а троих детей! Отпусти меня немедленно!

Она почти кричала, охваченная гневом и желанием убраться от Джареда подальше. Она не останется в этой комнате, она не желает слушать, как его семья снова обвиняет ее. Не останется. Каланта сумела вырвать одну руку, и та взлетела по неистовой дуге, опустившись на щеку Джареда. Громкий хлопок, прикосновение к его коже и жжение в ладони подействовали на Каланту как ведро холодной воды.